Положение Католической Церкви в России после Указа и Манифеста 1905 года

Автор: с. Мария Магдалина Филатова, MSF .

Положение Католической Церкви до начала ХХ века

Становление свободы совести в России шло наряду с изменениями государственного строя и общественных отношений, а также наряду с экономическим кризисом. Российский монархический режим считал своей опорой Православную Церковь, при этом зачастую не учитывались интересы «инославных» и «иноверных». Поскольку российская империя занимала обширную территорию, населенную разными по этническому происхождению, культуре и вероисповеданию народами, то приходилось удерживать единство этой империи. Зачастую это совершалось военной силой и репрессиями. Государство с недоверием относилось к национальным группам, к которым принадлежали католики. Оно пыталось уничтожить культуру этих народов, ликвидировать их центры просвещения и общественной жизни. Многие десятилетия государство преследовало иерархов Католической Церкви и разрушало ее структуры. Практически полное руководство церковными делами вплоть до 1917 г. принадлежало Департаменту духовных дел иностранных исповеданий (ДДДИИ). Оно занималось выдвижением кандидатов на должности епископов, утверждало провинциалов монашеских орденов, осуществляло надзор за семинариями и церковными фондами. После польского восстания 1863 г. правительство пыталось принудить Католическую Церковь перейти на русский язык в проповедях и богослужениях. Многие повстанцы и те, кто их поддерживал, были сосланы. Так образовывались крупные католические центры в разных регионах России.

 

Областью, где пыталась возродиться католическая религиозная и национальная деятельность, были благотворительные организации и центры. Они становились прикрытием для просветительско-патриотической деятельности, для возрождения религиозной и монашеской жизни. Немалую роль в этом сыграли созданные тогда и действовавшие тайно монашеские конгрегации (многие из них основаны отцом-капуцином блаженным Гоноратом Козьминским). Поскольку эти конгрегации должны были скрываться, они осуществляли такую деятельность, которая в данных обстоятельствах не вызывала больших подозрений[1].

Политические преобразования

Тенденция к свободе вероисповедания наметилась уже к концу XIX в., оживились национальные стремления народов, живущих в России. Кроме поляков, своих прав стали добиваться литовцы, латыши, позднее белорусы. Зачастую их народными вожаками становились священники. В начале XX в. стало нарастать революционное движение по всей России, требовавшее больших гражданских прав и свобод. В стране взметнулась волна забастовок. Чтобы спасти положение, правительство вынуждено было пойти на уступки и издать ряд законов.

Так царский Манифест от 26 февраля 1903 г. «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка» обещал, «благоговейно почитая Православную Церковь первенствующей и господствующей», предоставить «всем подданным нашим инославных и иноверных исповеданий свободное отправление их веры и богослужения по обрядам оной»[2].

После выхода в свет 17 апреля 1905 г. Указа Николая II «Об укреплении начал веротерпимости» жизнь и деятельность Католической Церкви в России изменилась. Этот документ, хотя и сохранял прежние привилегии Православной Церкви, однако дозволял православным менять свое вероисповедание.

Манифест 17 октября 1905 г. «Об усовершенствовании государственного порядка» провозглашал принципы свободы: личную неприкосновенность, свободу мысли, слова, собраний, организаций, а также создание Государственной Думы путем демократических выборов, т.е. создание парламента, без согласия которого нельзя было издавать никаких новых законов.

В апрельском Указе говорилось:

«1) Признать, что отпадение от Православной веры в другое христианское исповедание или вероучение не подлежит преследованию и не должно влечь за собою каких-либо невыгодных в отношении личных или гражданских прав последствий, причем отпавшее по достижении совершеннолетия от Православия лицо признается принадлежащим к тому вероисповеданию или вероучению, которое оно для себя избрало.

2) Признать, что, при переходе одного из исповедующих ту же самую христианскую веру супругов в другое вероисповедание, все не достигшие совершеннолетия дети остаются в прежней вере, исповедуемой другим супругом, а при таковом же переходе обоих супругов дети их до 14 лет следуют вере родителей, достигшие же сего возраста остаются в прежней своей религии.

3) Установить, в дополнение к сим правилам (пп. 1 и 2), что лица, числящиеся православными, но в действительности исповедующие ту нехристианскую веру, к которой до присоединения к Православию принадлежали сами они или их предки, подлежат по желанию их исключению из числа православных.

4) Разрешить христианам всех исповеданий принимаемых ими на воспитание некрещенных подкидышей и детей неизвестных родителей крестить по обрядам своей веры»[3].

Благодаря Указу Николая II люди могли свободно принимать ту веру, которая соответствовала их религиозным убеждениям. Ведь до этого, согласно Уставу Духовных Дел иностранных исповеданий, закреплялось, что «в пределах государства одна господствующая Православная Церковь имеет право убеждать последователей иных христианских исповеданий и иноверцев к принятию ее учения о вере»[4]. А также: «как рожденным в православной вере, так и обратившимся к ней из других вер, запрещается отступить от нее и принять иную веру, хотя бы то и христианскую»[5].

Теперь же появилось законное основание для восстановления нормальной жизнедеятельности многих конфессий, прежде угнетаемых законами империи. Верующие уже не должны были скрываться. Это касалось и Католической Церкви. Только по официальной статистике в период с 1905 по 1909 год 233 000 человек перешли из православия в католичество, в основной массе эти были греко-католики[6].

До разделов Речи Посполитой (1772-1795 гг.) на территории России проживало не слишком много католиков, всего около 10 тысяч. Все изменилось с момента присоединения белорусских, украинских и литовских земель после раздела Польши. В России тогда оказалось около 1,5 млн. римо-католиков и немногим более 5,5 млн. греко-католиков[7]. В 1839 г. на собрании в Полоцке уния была упразднена, там греко-католические епископы подписали акт о переходе в православие. Т. о. все греко-католики формально стали православными.

Указом 1905 г. Николай II рассчитывал на расположение каждого подданного, получившего свободу верования. И действительно, официальная реакция католической иерархии, клира и консервативной польской общественности подтверждала эти надежды.

Варшавский генерал-губернатор К. К. Максимович 28 апреля сообщал министру внутренних дел А. Г. Булыгину о том, что: «Указ 17 апреля о веротерпимости, как и следовало ожидать, произвел самое благотворное, глубокое впечатление на инославное население Привисленского края. Римско-католическое духовенство, проникнутое благодарными чувствами, вызванными отменой тяготевших над ним ограничений, проявило в целом ряде случаев желание действовать рука об руку с правительством в деле борьбы с социалистическим движением, которое в продолжение последних нескольких месяцев почти непрерывно угрожает общественному спокойствию края… Многолюдная группа представителей польской аристократии, промышленных сфер, науки и прессы с архиепископом В. Попелем во главе, явившись ко мне, просила повергнуть к стопам государя-императора выражение чувств беспредельной признательности римско-католического населения и духовенства по поводу воспоследования высочайшего указа 17 апреля»[8].

Однако было не вполне ясно как применять на практике нормы нового закона. Он не содержал особых указаний на то, как «должно происходить перечисление лиц, отпадающих от православия, в избираемую ими инославную или нехристианскую веру»[9]. Воспользовавшись этим законодательным просчетом правительства, католическая иерархия своими решительными действиями организовала процесс присоединения верующих к своей Церкви по правилам, введенным собственной канонической властью.

17 июля 1915 г. царское правительство, для затруднения перехода населения в католичество, издало ряд разъяснений к указу в веротерпимости, но переход в католичество не прекращался, хотя и уменьшился.

Порядок перехода гражданина из православия в иное христианское вероисповедание осуществлялся теперь следующим образом: нужно было «обратиться с заявлением к губернатору, который служил бы посредником между православной и инославной властями. До препровождения заявления на усмотрение инославных властей, православное духовенство имело возможность произвести увещевание «отпавшего», но в любом случае губернатор должен был передать заявление инославному начальству не позднее чем в течение месячного срока со дня его получения. «Отпавший» подлежал исключению из православия после его присоединения к инославному исповеданию»[10].

Т. о. Православная Церковь строго контролировала процесс перехода в католичество, который мог быть приостановлен, если православное духовенство предполагало какое-либо намерение лица остаться в лоне Православной Церкви.

Интерес к католичеству в общественной среде

К рубежу XIX-XX вв. в российском обществе появились т.н. «упорствующие в латинстве». Это были люди, формально исповедующие православие, внешне соблюдающие православные обряды, дабы не впасть в осуждение со стороны начальства, но на деле исповедующие католичество. До издания указа о веротерпимости они могли только мечтать о том, что когда-нибудь в своей жизни смогут открыто посещать католические храмы и участвовать в католическом богослужении. Еще одна группа состояла из униатов, насильственно обращенных в православие. Некоторые из них желали вернуться в униатство, некоторые - перейти в латинский обряд, но были и те, кто хотел остаться в православии.

Как только появилась такая законная возможность, униаты, не имея в Российской империи своей свободно действующей Церкви, стали целыми деревнями принимать латинский обряд Католической Церкви.

Многие граждане России, особенно в среде мыслящей интеллигенции, выступали в поддержку примирения с католиками, а некоторые даже обнаружили более радикальную позицию, предложив пути объединения с Католической Церковью.

В Москве образовалась группа людей вокруг C. Соловьева (племянника умершего В. Соловьева), целью которой было воссоединение Православной Церкви со Святым Престолом. Некоторые становились католическими священниками. Для этого они уезжали во Львов к митрополиту украинской католической Церкви Шептицкому, который принимал у них исповедание католической веры.

В прошлые века католичество для многих русских католиков, а тем более для простых, не знакомых с этой конфессией людей, ассоциировалось, прежде всего, с Европой, европейскими языками и латинским обрядом богослужения. Однако в начале XX века в нашей стране широкой популярностью стал пользоваться восточный обряд Католической Церкви. Церковная служба по Восточному обряду внешне полностью идентична богослужениям, проводимым в Русской Православной Церкви. Так католики Восточного обряда используют в своей религиозной практике церковно-славянский язык, молятся тем же иконам византийского образца, что и православные, у священников-византийцев похожее облачение со священниками РПЦ. С Католической Церковью представителей этого обряда объединяет то, что они принимают и поддерживают примат Римского Папы. Деятели восточно-католической общины особенно подчеркивали, что они представляют подлинно русский католицизм с характерным синодальным обрядом и особенной русской духовностью.

В 1911 г. председатель Совета Министров Столыпин дал согласие на создание русской католической Церкви и ее экзархата. В Петербурге и Москве были созданы общины этой Церкви, открылись ее храмы.

Митрополит Шептицкий назначил генеральным викарием русских католиков священника А. Зерчанинова. Сам же Шептицкий в 1908 г. получил от Папы Пия Х большие полномочия в деле воссоединения Церквей и специально тайно ездил в Россию для организации экзархата русской католической Церкви, который был создан в 1917 г.

С 1908 г. по 1912 г. на русском языке издавались католические ежемесячники "Вера и жизнь" и "Слово истины".

В 1911 году в Москве было закончено строительство Собора Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, ставшего крупнейшим католическим храмом страны. Средства на постройку храма собирали по всей Российской империи, включая польские земли. Храм может вместить в себя около 2000 прихожан одновременно. В 1914 году в новом храме был установлен орган. Полностью завершить отделочные работы удалось лишь к 1917 году. В то время в храме, наряду с главным алтарем для римско-католических богослужений, располагалась так же часовня, где могли служить католики византийского обряда.

Последствия Указа и Манифеста 1905 года

После Манифеста 1905 г. граждане, исповедующие католичество, получили право входить в высшие законодательные органы страны. Католики принимали активное участие в политической и социальной жизни. Они создавали при церквях общественные союзы и организации, которые занимались благотворительностью.

К 1917 году Католическая Церковь в России имела 12 римско-католических диоцезов в империи, 5 из них находились собственно на территории России, остальные 7 охватывали Привислянские губернии. Непосредственно российскими были Могилевский, Виленский, Тельшевский, Луцко-Житомирский и Тираспольский диоцезы. Перед революцией Могилевская архиепископия насчитывала 1 160 000 верующих, 331 приход и 400 священников. Каждый римско-католический диоцез имел свою семинарию[11].

Каждый диоцез управлялся епископом, который назначался указом Правительствующего Сената по решению императора и по предварительному соглашению с Папой Римским. Все епископы приносили присягу на верность российскому государю, его наследнику, а затем и Папе[12].

Однако, несмотря на верноподданнические позиции духовенства, правительство не всегда соблюдало принцип свободы совести и вероисповедания, включавший право совершать определенные действия в связи с избранными религиозными убеждениями.

Так в 1907 году был выслан в Тифлис Виленский епископ Ропп, обвиненный в распространении польской пропаганды, в то время как правительство требовало введение русского языка в церквях. Также в 1907 г. за «инакомыслие» был выслан настоятель пятигорского прихода. Существовало даже специальное место заключения католических священнослужителей, провинившихся перед царской или перед духовной властью - Аглонский монастырь.

В 1911 г. Департамент Духовных Дел иностранных исповеданий и Департамент полиции предложили начальнику Саратовского губернского Жандармского Управления «установить секретное наблюдение за лицами, занимающимися пропагандой католицизма и за епископом Кесслером»[13].

В целом указ о веротерпимости 1905 г. обострил конфессиональные отношения. Отмена ограничений на переход из господствующего исповедания активизировала миссионерскую деятельность католического духовенства. Что же касается правительственной политики в Северо-Западном крае России, то перед ним стояла та проблема, что, устанавливая терпимость к этому исповеданию с одной стороны, оно вынуждено было считаться с его пропольским духом, с его неприязненным отношением ко всему русскому и православному с другой стороны. Поэтому разными способами местная администрация старалась сдерживать усиливающееся католичество. В частности, строительство нового костела необходимо было по-прежнему согласовывать с губернским начальством.

Изданный 17 апреля 1905 г. указ должен был изменить принципы политики правительства в отношении «инославных» и «иноверческих» конфессий. Это не была всего лишь уступка революции. Здесь прослеживается тесная связь конфессионального и национального вопроса во внутренней политике Российской империи.

Оберпрокурор К. П. Победоносцев в своем письме к императору 2 марта 1905 г., обращая внимание на опасность рассуждений о необходимости уравнения вероисповеданий, писал: «Освобождение римско-католического духовенства от ограничений…, с предоставлением ему полной свободы действовать в народе, грозит нам не только стеснением Православной Церкви, но и ополячением многочисленного русского населения в искони русском крае…»[14].

Негативно отреагировали на издание указа о веротерпимости консервативно настроенные придворные и правительственные служащие, видя в нем явный признак изменения политики государства на окраинах. В дневнике А. Богданович за 17 апреля написал: «Возмутительно утвержденное сегодня положение Комитета министров об укреплении начал веротерпимости. Говорят, что Витте вырвал у царя это утверждение. Говорят, что теперь окраины наши совсем уйдут из-под русского влияния»[15].

В отчете оберпрокурора Победоносцева за 1905–1907 гг. в качестве одной из причин массовых «отпадений» от православия указывалось на позицию гражданской власти, которая забыла о том, что: «Русский человек остается русским, пока держится православия, но он становится поляком, татарином, немцем и т. д., как скоро принимает римско-католичество, магометанство, лютеранство»[16].

Указ о веротерпимости 1905 г. на западных территориях империи привел к резкой и длительной вспышке межконфессионального противостояния. Православное духовенство обвиняло католиков в прозелитизме и в незаконном обращении не только униатов, но и истинно православного населения в католичество. Оно считало, что это был долго сдерживаемый взрыв миссионерской энергии, религиозной нетерпимости и русофобии, накопленной католическим духовенством за предыдущие десятилетия ограничений и запретов, сопровождаемый эйфорией от дарованной императором свободы.

Настоятель Крынской церкви Гродненской губернии сообщал своему епископу: «Весь народ римско-католический преобразовался в миссионеров, особенно женщины, фанатизм коих доходит положительно до безумия и проявляется в различных ругательствах всего русского, всего православного, проявляется в адской злобе и ненависти к православным и разными стращаниями, угрозами и просто силою влекут в костелы православных, особенно бедных, беззащитных, сирот и малоумных, которых ксендзы живо принимают на исповедь и причащают своими тайнами»[17].

В связи с этим министр внутренних дел А.Г. Булыгин передал Виленскому генерал-губернатору А. А. Фрезе строгое указание императора: «В виду поступающих сведений о том, что римско-католическое духовные лица, превратно толкуя Высочайший указ 17 апреля сего года о веротерпимости, позволяют себе пропаганду католичества, государь император повелевать соизволил Вашему Высокопревосходительству о необходимости принятия самых решительных мер к предупреждению означенной незаконной деятельности ксендзов и к разъяснению населению истинного смысла вышеозначенного указа»[18].

Фрезе обратился с письмом к Виленскому епископу Эдуарду фон Роппу, в котором, ставя в заслугу епископу издание циркуляра от 21 апреля, подчеркивал «заботливость» последнего, своевременно предупредившего приходское духовенство епархии о недопустимости «ошибочного, вследствие излишнего усердия и увлечения», применения указа о веротерпимости. Вместе с тем он обращал внимание фон Роппа, что некоторые священники не только не поняли указания циркуляра, но и позволяют себе давать изданному императором указу «неподобающее оному толкование в смысле преимуществ ныне оказанной верховной властью римско-католической вере перед православной».

Фрезе указывал селения в Виленской и Гродненской губерниях, в которых приходское духовенство «свободу верований и молитв по велениям совести», понимает как способ борьбы двух поместных церквей и «искусственного привлечения в лоно одной из них чад другой». Генерал-губернатор предлагал епископу «всем своим авторитетом предотвратить повторение печальных случаев, когда смешивались понятия свободы совести с воздействием на таковую, не допустимом ни догматами Церкви, ни действующим в России законами»[19].

Епископ фон Ропп ответил очень сдержанно. Он напомнил, что в своем циркуляре от 21 апреля своевременно предписал приходскому духовенству епархии терпимость по отношению к лицам иных исповеданий. Также епископ обратился со встречной просьбой сделать распоряжение о защите католического духовенства от возможных «злонамеренных обвинений ни в чем не повинных ксендзов», недвусмысленно указывая на недобросовестность информации, поступавшей от потерпевшей православной стороны[20].

Т. о. мы видим, что первые решительные шаги к свободе совести и вероисповедания в России привели не только к положительным результатам, но и усилили разногласия, особенно там, где остро стояла проблема разницы культур. Эта проблема существует и по сей день, существенно усложняя межконфессиональный диалог.

 



[1] Чаплицкий Б. Католическая благотворительность в России в 1860-1918 г.г./Пер. с польск. А. В. Романовой. – Гатчина: СЦДБ, 2009. – с. 31

[2] Лиценберг О. А. Римско-католическая Церковь в России: история и правовое положение. – Саратов: Поволжская Академия государственной службы, 2001. – с. 163

[3] Полное собрание законов Российской империи: Собр. 3-е. T.XXV: 1905. СПб., 1908. – с. 257

[4] Лиценберг О. А. Римско-католическая Церковь в России: история и правовое положение. – Саратов: Поволжская Академия государственной службы, 2001. – с. 162

[5] Там же, с. 163

[6] Задворный В., Юдин А. История Католической Церкви в России. Краткий очерк. - М.: Колледж католической теологии им. св. Фомы Аквинского, 1995. – с. 23.

[7] Козлов-Струтинский С. Г. (сост.). Католическая Церковь в Санкт-Петербурге и Ленинградской области. Краткие исторические очерки. – СПб., 2009. – с. 7

[8] Российский государственный исторический архив. Далее: РГИА, ф. 821. оп.10. д.1064. л.11.

[9] РГИА, ф. 821. оп.150. д. 7. л.194.

[10] Лиценберг О. А. Римско-католическая Церковь в России: история и правовое положение. – Саратов: Поволжская Академия государственной службы, 2001. – с. 165

[11] Задворный В., Юдин А. История Католической Церкви в России. Краткий очерк. - М.: Колледж католической теологии им. св. Фомы Аквинского, 1995. – с. 24.

[12] Лиценберг О. А. Римско-католическая Церковь в России: история и правовое положение. – Саратов: Поволжская Академия государственной службы, 2001. – с. 159

[13] РГИА, ф. 821. оп.128. д. 1786. л.11.

[14] Волхонский М. А. Принцип веротерпимости и национальный вопрос в годы первой русской революции

[15] Там же

[16] Там же

[17] ЛГИА. Ф. 378. Оп.1905. Д. 404. Л.102

[18] РГИА. Ф. 821. Оп.10. Д.1064. Л. 9

[19] ЛГИА. Ф. 378. Оп.1905. Д. 404. Л. 9

[20] Там же. Л.10 -11