Бунтарка, ставшая монахиней
Дверь отворилась словно сама по себе, в неё кто-то быстро-быстро юркнул, только одежда зашуршала. Времени опомниться нет: уже протянута навстречу тоненькая ладошка:
- Сестра Лилия*!
Имя я будто бы и не слышала. Вся остановилась на глазах - сколько в них было жизни. Но что-то заставило меня в первую же секунду знакомства утонуть в привычных мирских размышлениях. Что-то случилось у девочки в жизни, вот и подалась в монахини, вот и решила спрятаться за монастырскими стенами.
Ну разве не то же самое приходит вам на ум, когда на улице вы встречаете монахинь? Особенно молодых.И не чужеземок, из стран, которые сильны религиозностью, духовными традициями, а наших, белорусок. Откуда взялось у них столько самопожертвования, столько любви к Богу? Выросли-то на земле атеизма. Значит... Что значит их уход из привычной мирской жизни? Я не знаю, но знать хочу, поэтому мы с сестрой Лилией Пацукевич из ордена сестёр миссионерок Святого Семейства и уединились в тиши Дома Святой Троицы, куда она зашла по делам, и долго разговаривали. Она хотела говорить, я хотела слушать, и диалог удался.
Папина дочка послушалась маму
Детство у Лили было, как у всех детей - беззаботным. Её семья, что жила в милой деревеньке Милейково на Гроденщине, до её появления на свет уже имела троих детей - девочек. И когда жена была беременна в четвертый раз, муж, естественно, ждал сына. Но родилась Лиля, и папа всю свою накопившуюся за время ожидания любовь отдал девочке. Она стала для него сыном. Отец учил подросшую Лилю скакать на лошади и колоть дрова, косить сено и по-мужски твёрдо смотреть на мир. Мама взирала на всё это со свойственным деревенской женщине спокойствием. Но только до поры до времени. Когда дочери исполнилось 15, она подала свой голос:
- Давно пора к Причастию. И так уж запоздали.
Семья Пацукевичей была верующей. И Лилиной маме не по нраву было то, что её младшая дочь водит дружбу с теми, у кого в голове только дискотеки, наряды и прочие не совсем нужные в этом возрасте вещи.
В Милейково не было своего костёла, надо было ходить за 10 км в Крево. И Лилю всегда пугало не столько покаяние перед Господом, сколько ... расстояние: это ж столько идти! Ну нет! Что ей больше делать нечего? Уж лучше отцу поможет. И Лиля взбунтовалась: нет! Мама мягко настаивала и своего добилась. В 1992 году бунтовщица Лилия Пацукевич приняла первое Причастие. В тот день епископ Александр Кашкевич освящал место под строительство нового костёла на Гроденщине.Обстановка была торжественно-приподнятой, что не могло не запечатлеться в душе эмоциональной девочки.
- Несколько раз в костёл я сходила с мамой, а потом, после Белого воскресения, со мной словно что-то случилось - стало тянуть в храм. Я брала велосипед, и расстояние в 10 км уже не было для меня расстоянием. Мчалась в костёл только для того, чтобы подышать атмосферой божественности, которая царила в храме. Я с замиранием сердца слушала сестру Богдану, - Лиля погрузилась в воспоминания, хотя воспоминаниям лет от роду совсем не много, но ей кажется, что минула с тех пор вечность, очень уж изменилась за эти несколько лет её жизнь. Она очень хорошо помнит, как взбунтовалась в очередной раз, когда друзья, знакомые и даже сёстры стали над ней подтрунивать и называть монашкой. Все они заметили произошедшие в девушке перемены. Где это видано, что бы баловница Лиля вставала так рано по воскресеньям, садилась на велосипед и ехала в Крево на Мессу? Да она же плясала на дискотеке едва ли не до утра! Да, всё это так, но при всём при этом Лиля с непонятным ей самой усердием изучала Священное Писание, подаренное мамой. Чем глубже она вникала в смысл святой книги, тем меньше ей хотелось бегать на дискотеки, сплетничать с подругами. Две силы стали жить в её душе и вести борьбу. Лиля понимала, что сказать Господу: “Я хочу идти за тобой” - требует от человека немалой смелости, ведь дорога Господня ведет и на Голгофу.
- В 18 лет меня впервые посетила мысль, что я хочу уйти в монастырь,-говорит Лилия.- Но я её тут же прогнала, подумав, какая глупость лезет в мою непросвещённую голову. Я всячески пыталась забыть об этой мысли, но не получалось, она не давала мне спокойно жить. А вдруг это и впрямь моё призвание? Поделиться было не с кем. С родителями - боялась, с сёстрами - не хотела, с друзьями - и вовсе не поймут, засмеют. Только сестра Богдана могла мне помочь.
Лиля помчалась к ней и при первом удобном моменте выпалила: хочу в монастырь. И тут же сама себя испугалась: а готова ли к такому шагу? Но сестра Богдана была мудрой, она дала время подумать.
- Это пройдет, доченька, - сказала мама, когда Лиля поделилась с ней своими планами.
Мама не восприняла серьёзно слова дочери, отец забеспокоился, подруги недоуменно пожали плечами, а единственный друг обиделся, воспринял это как предательство.
- Думаете, мне легко было принять такое решение? Как все девушки, я мечтала иметь семью, детей, самого лучшего мужа. Но всё это отступило на второй план по велению сердца. Думаете, просто было мне видеть слёзы на глазах отца, когда уезжала в монастырь? Нас соединяло очень многое, а получилось, что я бросаю дорогих мне людей. Тем более, что с папой случилось несчастье, в результате которого он три года был прикован к постели. Я, как младшая в семье, должна была остаться при родителях и помочь им в старости.
Испытания
Так девушка Лиля превратилась в послушницу. Если сказать, что далось ей это легко и просто, значит, сказать неправду. Было сложно. Сложно было постигать науки, сложно привыкать к новой жизни, сложно...
Как-то на Вигилию приехала она домой и застала удручающую картину: за маленьким столиком у постели отца - мать. Оба грустные, совсем не праздничное настроение в доме. Сёстры не приехали, и у Лили душа рвалась на части, она чувствовала себя виновницей всех родительских бед. Уехать из дому в тот раз было очень трудно.
Монастыри ордена сестёр миссионерок Святого семейства не являются закрытыми. И это в свою очередь значит, что души и сердца сестёр тоже открыты для всех: для верующих и неверующих, нуждающихся и всесильных. Цель у ордена миссионеров благая - единство христиан. Для сестёр неважно, кто вы - католик или православный, но если вам нужна помощь, вы её всегда получите и сами тогда убедитесь: да, сердца сестёр открыты! Делать добро, приносить и приумножать добро - главное их дело.
Вставать в монастыре приходится рано, чтобы много успеть. Молиться тоже приходится много - за себя и за всех тех, кто не знает или не желает знать, как осенить себя крестным знамением. Ещё не принявшим обет сёстрам надо многому научиться. И учёба отнимает много сил и времени. Но Лилию устраивает такая жизнь, она утверждает, что ни разу за эти годы её не посещала мысль изменить что-то, что в её ситуации означало бы покинуть монастырь. Жизнь сёстры ведут размеренную, между собой они действительно сёстры и подруги. Они знают, что существует Бог, Который даст силы в момент, когда придёт слабость, Который даст радость благой надежды, когда возникнет тоска по тому, что пришлось оставить. Они знают: всё, что они ради Него на своем пути потеряют, когда-нибудь к ним вернётся в гораздо большей мере. И в этом их сила. В этом сила и сестры Лилии.
